Экологическая Вахта по Северному Кавказу

“КУБАНЬ СЕГОДНЯ”

<7 апреля 2000>

ПРИРОДА КУБАНИ: СПАСТИ  И СОХРАНИТЬ

А.ВЛАДОВ

Трудно себе представить, чтобы человек, по-настоящему любящий свою “малую родину”, какой бы неброской она ни была, и как бы ни восхищался он кра­сотами чужой природы, взял бы и по доброй воле поменял ее на нечто “более приемлемое”. Точ­но так же очень сомнительно, что человек, назначенный охранять природу, будет делать это луч­ше, чем тот, кто вызвался защи­щать ее сам.

Павел Александрович Половинко, заместитель предсе­дателя правительства, предсе­датель краевого комитета охра­ны окружающей среды, как раз и относится к тем, кто не мыс­лит своего существования вне своей малой Родины, называе­мой Кубанью, а на нынешнюю свою работу главного защитни­ка природы Кубани действи­тельно напросился сам.

Произошло это двенадцать лет тому назад, когда он зани­мал весьма престижную строч­ку в тогдашней табели о рангах партийных работников, и то его заявление было фактически прошением о понижении в должности. Но, как вспоминает се­годня Павел Александрович. прочитал он тогда в газете по­становление правительства о создании в стране новой служ­бы и как человек, родившийся и выросший в селе, почувствовал некий зов души.

И в самом деле, вся его пред­шествовавшая жизнь восприни­мается им сегодня как своего рода подготовка к тому самому главному, чем он занимает сегод­ня как председатель “Кубаньгоскомэкологии”. А пройти до этого довелось через многое. Причем ни одну ступень на сво­ем жизненном пути Павел Александрович не вспоминает как ненужную или напрасную. Тут и колхоз в станице Ловлинской со знаменательным названием “Наша Родина” (здесь он про­шел путь от учетчика до зампреда), и комсомольская работа в Тбилисском районе и в Красно­даре, и Краснодарский сельхо­зинститут, и особенно счастли­вые годы руководства учхозом “Кубань” в краевом центре, и не­сколько лет руководства всем агропромышленным комплексом Краснодара в роли первого заме­стителя председателя гориспол­кома. Все это оказалось в итоге накоплением опыта организатор­ской работы, так необходимой при создании любой новой сис­темы, какой и была тогда, две­надцать лет назад, служба защи­ты природы.

-    С чего началась Ваша работа в коман­де нынешнего губернатора и вообще как Вы оказались в ней? - с этого уже традици­онного вопроса начался наш разговор с се­годняшним собеседником.

-    Включить меня в состав кубанского пра­вительства Николаю Игнатовичу Кондратенко, - говорит Павел Александрович, - посоветовал председатель Госкомэкологии Виктор Иванович Данилов-Данильян. Губернатор при­нял это предложение, и таким образом я на­хожусь в его команде с первого дня ее рабо­ты. Но я был также и в составе губернаторс­кой команды Евгения Михайловича Харитоно­ва и ныне покойного Николая Дмитриевича Егорова, в первый период его правления. Ког­да же он вступил в эту должность повторно, наши взаимоотношения с ним не сложились из-за разногласий по весьма существенной проблеме. Чтобы запустить в работу Белореченский химзавод, он готов был принять марокканские фосфориты, имевшие повышенную радиоактивность. Я же как председатель “Кубаньгосэкологии” воспротивился этому и разгрузку уже пришедшего в порт Туапсе кораб­ля с этими фосфоритами мы тогда запрети­ли.

-    А нужно ли это вообще-то, чтобы Вы как руководитель природоохранного ве­домства входили в состав краевого правительства?

-    К этому, конечно, можно относиться по-разному. Кто-то может сказать, что я как за­меститель председателя правительства нахожусь под его давлением и могу принимать ка­кие-то вынужденные решения. Но можно ут­верждать и обратное: нахождение в составе правительства только помогает мне в моей ра­боте. И я на самом деле так и считаю. Я могу твердо сказать, что ни Николай Игнатович Кондратенко, ни председатель правительства Владимир Афанасьевич Мельников, ни кто-либо из членов правительства никогда не ока­зывал на меня какого-либо давления в связи со строительством определенного объекта.

Да, мы согласились с большой стройкой, начатой Каспийским трубопроводным консор­циумом. Да, он, этот трубопровод, в любом случае какое-то негативное влияние на при­роду окажет. Но наша задача в данном случае состоит в том, чтобы все антропогенные нагрузки свести к минимуму. Этого как раз и требует от нас губернатор края. И тут мне как заместителю председателя правительства легче принимать решения в интересах сохра­нения и защиты природы. К примеру, именно с целью компенсации негативного воздействия трубопровода на природу мы и создаем вбли­зи него заповедник “Утришский”. И мы посто­янно будем учитывать то обстоятельство, что наш край - это уникальный уголок России, как мы говорили раньше - ее жемчужина. И мы будем делать все возможное для того, что­бы эту жемчужину и для себя, для всех живу­щих здесь, и для всей страны сохранить в ка­честве единственной рекреационной зоны на Черном и Азовском морях.

- Как Вами оценивалось состояние ох­раны окружающей среды края на момент начала работы нынешней правительствен­ной команды и как оно оценивается на се­годняшний день. Какова тут, на Ваш взгляд, динамика процесса - положительная или отрицательная.

-    Я бы сказал так: состояние природной среды Краснодарского края в последние годы остается стабильным. Таким оно остается на протяжении всего периода работы нашего ко­митета. В связи со спадом производства в промышленности уменьшилось негативное воздействие на природу этой отрасли. Кроме того, в функции нашего комитета входит нор­мирование природопользования, и мы призва­ны управлять этим процессом. Ни одно пред­приятие не может выбрасывать в атмосферу отравляющие вещества, сливать грязные сто­ки в водоемы, “сколько ему вздумается”. Оно не может и бесконтрольно накапливать отхо­ды и куда заблагорассудится руководству де­вать их. На все есть жесткие нормативы. За их превышение мы беспощадно штрафуем. И если плату за соблюдение нормативов при­нять за единицу, то штраф за их превышение в 25 раз больше. Это, естественно, заставля­ет предприятия укладываться в нормативы. В прошлом году, например, общая плата всех предприятий края за соблюдение нормативов загрязнения окружающей среды составила 17 миллионов рублей, а за их превышение - сум­му в два с лишним раза большую. Вести та­кой жесткий контроль сегодня нам позволяют имеющиеся материальные возможности. А последние мы имеем благодаря поддержке Законодательного собрания и администрации края.

-    С чего Вы начинали при создании са­мой краевой службы охраны окружающей среды?

-    Можно сказать, с нуля. Все, конечно, было непросто. Мне помогло то, что я хорошо знал работу с кадрами. На первом этапе это и было самым главным - подобрать в коллек­тив профессионалов. И могу с удовлетворе­нием сказать, что мои заместители, кого я при­гласил тогда, это Леонид Петрович Ярмак и Василий Иванович Сердюк, работают со мной до сих пор. Точно так же как и многие другие специалисты. Благодаря именно им, профес­сионалам, наш коллектив и считается сегод­ня одним из наиболее эффективных в Госкомэкологии России.

Второй фактор, имеющий решающее зна­чение для достижения успеха в нашей рабо­те, - это то, что мы создали за это время не­обходимую материальную базу. Сегодня у нас восемь территориальных комитетов, объеди­няющих все районы края. Каждый из них (в Краснодаре, Сочи, Ейске, Армавире и других городах) имеет вполне приличные помещения, некоторые мы за это время построили, некоторые купили и реконструировали. В эти дни как раз проходит вселение в новое здание сотрудников позднее других созданного Кубан­ского территориального комитета, дислоциро­ванного в Краснодаре. Сегодня нам уже боль­ше не надо ничего строить. Я могу с удовлет­ворением и даже гордостью сказать: необхо­димые условия для работы у нас созданы. - Павел Александрович, какие из реализуемых ныне проектов, на Ваш взгляд, представляют наибольшую опасность для природы Кубани?

-    Ну тут, я считаю, сама постановка вопро­са неправильная. Потому как опасный проект мы просто не допустим к реализации. Осуществляться должны только безопасные проек­ты. Пока мы работаем, только так и будет.

В связи с этим, не могу не вспомнить, и я их никогда не забуду, слова Николая Игнатовича Кондратенко, сказанные мне еще в бытность его председателем крайисполкома: имей в виду, если мы с тобой навредим природе и где-то допустим какие-то злодеяния по отно­шению к ней, то нам здесь не дадут и места, где бы нас могли похоронить. Сегодня я могу сказать с гордостью: ни одно заключение на­шей экологической экспертизы, ни один про­ект, который был осуществлен в крае в после­дние 12 лет, не были опротестованы ни судом, ни общественностью.

-    В связи с этим, могли бы Вы назвать некоторые проекты, которые Ваш комитет “не пропустил”?

-    Я уже называл наш отказ дать “добро” на использование имевших сверхнорматив­ную радиоактивность марокканских фосфори­тов. Не дали мы его и на строительство порта в районе озера Соленое в Темрюкском райо­не, поскольку это могло привести к разруше­нию анапских пляжей. Вообще с первого раза мы не пропустили почти ни один проект. Мы, как правило, делаем к ним большое количе­ство замечаний и возвращаем на доработку. По тому же проекту КТК, кстати, тоже были десятки замечаний.

-    Как на практике проходит согласова­ние ваших экологических требований с про­ектами строительства трассы КТК и газо­провода Россия - Турция (“Голубого по­тока”)?

-    Процесс это сложный. Поскольку трубо­провод КТК проходит через несколько субъек­тов Российской Федерации (Астраханская об­ласть, Калмыкия, Ставропольский и Краснодар­ский края), его экспертизу при нашем участии проводили специалисты Госкомэкологии. А вот уже с тех пор, как было принято положитель­ное решение, экологическое сопровождение выполняемых работ закреплено за нами. Мы государственную экспертизу проводим силами ведущих ученых и практиков в области экологии, при необходимости привлекаем узких спе­циалистов из Москвы и Санкт-Петербурга. Се­годня для нужд экологического сопровождения проекта мы ежедневно используем вертолет, базирующийся на площадке в Геленджике. Он регулярно делает облеты не только акваторий Туапсе и Новороссийска, но и трассы строящегося нефтепровода. И мы строителей уже не раз наказывали и штрафовали. Надо отдать должное, они четко реагируют на наши заме­чания и устраняют недостатки.

-    За что же вы их наказывали?

-    Одно из первых нарушений строителей - не закрепили вынутый из котлована вблизи Южной Озереевки грунт и его дождем стало смывать в море. Мы заставили их сделать заградительную стенку. Был случай также, когда они сложили в непредусмотренном про­ектом месте древесные остатки. За это мы их также оштрафовали. И они, надо сказать, на наши действия реагируют правильно. На трас­се “Голубого потока” горные вершины реше­но преодолевать тоннельным способом. Это позволит избежать впоследствии тех постоян­ных обрушений грунта, что мы видим сегодня на здешних автодорогах. Вообще весь этот проект должен быть осуществлен таким об­разом, чтобы над газопроводом был “зеленый ковер” и на взгляд нельзя было бы даже дога­даться, где именно он проходит. Таковы наши требования.

-    Есть еще один крупный проект, вызы­вающий опасения у местного населения - строительство в Темрюкском районе тер­минала для продукции крупного тольяттинского химического предприятия.

-    В таких случаях у общественности все­гда возникают вопросы, и это правильно. Наш долг - ответить на них, вести работу с людь­ми. Мы этим занимаемся. И тут я могу заве­рить и успокоить: те требования, что мы предъявляем, не позволят нарушить состоя­ние окружающей среды данного района. Не­которые вопросы в данном случае, конечно, еще вызывают опасения. Но еще до реализа­ции проекта мы потребуем от заказчика антропогенное воздействие на природу свести к минимуму.

-    На территории края есть несколько природных заповедников, в том числе уни­кальный Кавказский биосферный заповед­ник. Какова роль вашего комитета в сохра­нении в неприкосновенности таких мест?

-    Биосферный заповедник у нас действи­тельно единственный в России. Он имеет ста­тус международного. Расположен на террито­рии трех субъектов Федерации, занимает пло­щадь более 300 тысяч гектаров и подчиняет­ся непосредственно Госкомэкологии. Но в связи с тем, что большая его часть расположена в нашем крае, мы имеем полное право конт­ролировать всю проводимую в нем работу по сохранению флоры и фауны и оказывать ему в этом помощь. Такие же обязательства у нас и по отношению ко всем заповедникам и заказникам краевого значения.

-    Как бы Вы оценили вообще сегодняш­нее качество воздуха, воды, почвы в крае, исходя из нынешних экологических стан­дартов?

-    Я уже сказал ранее, что ситуацию с со­стоянием природной среды в крае можно считать стабильной. Но что сегодня пред­ставляет наибольшую опасность? Прежде всего, это резко возросшее в последние годы количество автотранспорта в частном пользовании. Такого транспорта у нас сей­час уже около миллиона единиц. И если сум­марный выбор загрязняющих веществ в ат­мосферу в связи со спадом производства остается примерно на одном уровне, то за счет автотранспорта он резко возрос. На его долю приходится сегодня около 90 процен­тов выбрасываемых в атмосферу вредных веществ. Парадокс последнего времени в данном случае состоит в том, что мы сегод­ня имеет право за нарушение экологических норм остановить любое предприятие, но не нещадно дымящий частный автомобиль. Между тем частный легковой транспорт выбрасывает в атмосферу за год около 900 тысяч тонн загрязняющих ее веществ. Не­сколько лет назад мы первыми в России со­здали так называемую экологическую мили­цию и боролись с загрязнением воздуха авто­мобилями вместе с сотрудниками ГАИ. Но после выхода в свет нового закона о милиции автоинспекция этой работой заниматься пе­рестала - ей это в обязанность не вменили. А мы эффективно бороться с нарушителями экологических норм не можем, потому как у нас нет права останавливать и наказывать - снимать номера с автомашин или отбирать водительские удостоверения.

-    Ну и где же выход, как же решать эту проблему?

-    Мы подготовили законопроект об охране атмосферного воздуха в Краснодарском крае, Мы надеемся, что наше Законодательное собрание его примет. Уверен, что только так, через местный закон, вместе с милицией мож­но будет навести порядок на транспорте.

-    Но ведь опять найдутся “умники”, ко­торые завопят: местный закон не соответ­ствует федеральному!

-    Однако местное законодательство для того и существует, чтобы учитывать регио­нальные особенности. Иначе зачем тогда во­обще местные законодательные органы? А кубанская особенность в данном случае в том, что наша природа требует особенно тщатель­ной защиты.

У нас бывают миллионы отдыхающих, ту­ристов. Ради нашего и их здоровья мы долж­ны найти механизм взаимодействия с мили­цией, обеспечивающий чистоту атмосферно­го воздуха. Иначе эта проблема будет стре­мительно усугубляться - на дорогах все боль­ше легковых автомобилей, не соответствую­щих экологическим требованиям. По закону мы вообще-то такой автомобиль можем остановить и поставить его на специальную стоянку или в гараж. Но где такие стоянки и гаражи? Как это нередко бывает, права в наших феде­ральных законах продекларированы, но реа­лизовать их невозможно. И в этом как раз наша беда, что федеральные законы принимаются не во благо человеку.

-    А не возникают ли у вас проблемы во взаимоотношениях с общественными при­родоохранными организациями?

-    Нет. Во-первых, все здоровые обще­ственные инициативы мы поддерживаем. Мы нацелены не на конфликты, а на установле­ние самых добрых отношений. Даже в тех слу­чаях, когда некоторые из общественных орга­низаций неправильно ориентированы и про­являют экстремизм. Мы считаем, что наш долг как органа государственного, напротив, оказы­вать общественности всяческую помощь в получении полной информации по любому вопросу. Да и по закону так положено: прежде чем делать государственную экологическую экспертизу, мы обязаны провести обществен­ные слушания. Не удовлетворять любые, может быть, вздорные требования, но выслуши­вать и учитывать их.

-    Кстати, тут, наверное, можно вспом­нить недавний референдум в Геленджике по поводу строительства порта. Благода­ря ему общественность “победила”.

-    Решение этого референдума я как раз не разделяю. Я говорил и буду говорить: порт там все равно когда-нибудь будет. Ведь в мире нет ни одного города у моря, где бы не было порта. Рассматривая его проект, мы заложи­ли в него очень жесткие требования. Они предусматривают реанимацию фактически уже загубленной Геленджикской бухты и впадающей в него речки Суаран, которая превраще­на сегодня в сточную канаву. Реализация этих требований пошла бы лишь во благо жителей Геленджика. Но заказчик объекта, что назы­вается, перехитрил самого себя. Он добился одобрения проекта непосредственно в Москве и организовал “закладку первого камня” даже без участия местной администрации. Все это и вызвало серьезный конфликт.

-    А бывают ли у вас конфликты с ва­шим непосредственным начальством, с Госкомэкологией? И кто более строго под­ходит к охране местной природы, вы или Москва?

-    Конечно, мы, потому что мы здесь живем и мы - патриоты Кубани. Мы не можем ниче­го делать вопреки интересам края. Но мы и не должны в данных вопросах проявлять какое-то нездоровое упрямство. Мы должны руко­водствоваться здравым смыслом. В 1996 году мы вопреки воле Госкомэкологии не разреши­ли ввоз марокканских фосфоритов на кубанс­кую землю из-за их сверхнормативной радио­активной зараженности. Но недавно мы вновь вернулись к этому вопросу, потому что нам предлагают фосфориты из той же страны, но из другого источника сырья и соответствую­щие нашим требованиям по экологической бе­зопасности. Мы изучаем это предложение. И как мы тут можем говорить “нет”, если с бе­зопасностью будет все нормально? Если мы убедимся: сырье соответствует нашим требо­ваниям (а участвовать в экспертизе пригла­сим и общественность), то пусть наш завод на нем работает.

-    Еще одна важная экологическая про­блема для Кубани - сохранение береговой линии Черного и Азовского морей, в том числе и от хаотичной застройки. Можете ли вы влиять на эту ситуацию?

-    Сегодня у нас в этом отношении есть все права: ни один объект в крае не может быть построен без экологической экспертизы. Что­бы здесь все было нормально, надо просто выполнять существующие законы и требова­ния. Но они, к сожалению, особенно 7 - 8 лет назад, нарушались, можно сказать, в массовом порядке.

Но сегодня мы требуем жестко: ни один объект, способный оказать влияние на водо­ем, ближе чем 100 метров до уреза воды в прибрежной зоне построен быть не может.

-    На какие средства вообще охраняется природа в крае? Ведь это дело, видимо, требует немалых затрат. Помогает ли фе­деральный центр оберегать “жемчужину России”?

-    К сожалению, по всему выходит, что наша природа федеральному центру практически не нужна. Деньги оттуда выделяются только на содержание наших государственных служа­щих. А это 110 человек из работающих у нас 370. К тому же на днях пришло очередное распоряжение о сокращении штатов. На содер­жание лабораторий, на ведение экологичес­кого мониторинга окружающей среды из федерального бюджета нам не выделяется ни рубля. И поэтому мы особенно благодарны за поддержку нашим краевым депутатам и кубанскому правительству, оказывающим нам по­сильную материальную помощь. Мы используем средства экологического фонда и в пос­ледние годы учимся зарабатывать сами за счет оказания услуг по проведению экологи­ческих экспертиз. Тут я хочу привести еще одну очень характерную цифру: за прошлый год предотвращенный нами экологический ущерб составил 475 миллионов рублей. Это цифра строго расчетная, и она достигнута за счет проведения конкретных экологических мероприятий. Она свидетельствует о том, что вложения в экологию, безусловно, себя оку­пают. Тем более, что по большому счету при­рода Кубани сама по себе бесценна. Спасти и сохранить ее для потомков - наш, я бы ска­зал, святой долг.